Морган ответил:
— Могут и непременно сделают, если мы что-нибудь не предпримем, чтобы предотвратить это.
Он помолчал в раздумье, а потом добавил:
— Поэтому я и Дункан сегодня уезжаем в Джассу. Прямое обращение к Курии бесполезно… — он опять помолчал. — Они не будут слушать, что бы я ни сказал. Но Лорис не ожидает моего появления. И, возможно, увидев меня, они подумают о том, что собираются сделать. Если Интердикт будет наложен на Корвин сейчас, когда Варин очень силен, я думаю, что разразится священная война против Дерини. И даже если я отдамся Курии на покаяние, это ничего не изменит.
— Могу я поехать с вами, милорды? — спросил Дерри, глядя с надеждой на Моргана. — Я могу быть вам полезен.
— Нет, ты и так нам очень помог, Дерри. У меня для тебя есть более важное дело. После того как ты несколько часов поспишь, отправляйся в Ремут. Келсон должен знать, что сейчас там происходит. Ни я, ни Дункан не сможем сделать это, так как опоздаем на Курию, если будем заезжать в Ремут. Если Келсон уже выехал в Кулди и ты в Ремуте его не застанешь, то поезжай за ним. Расскажи ему все, что видел и слышал.
— Хорошо, милорд. А контакт с вами будет?
Морган покачал головой.
— Нет. Если возникнет необходимость, мы сами тебя вызовем. А сейчас иди спать. Я хочу, чтобы ты выехал сегодня вечером, как только наступит полная темнота.
— Хорошо.
Когда Дерри ушел, Дункан покачал головой и вздохнул.
— В чем дело? — спросил Морган. — Ты встревожен?
— Разве можно быть спокойным в такое время?
— Ладно, идем. Нам нужно помыться. Гамильтон соберет офицеров к полудню. Я должен буду отдать необходимые распоряжения на время моего отсутствия.
В это время Бронвин лениво шла вдоль террасы замка Кулди.
Солнце светило ярко, просушивая землю, на которую целую неделю лил дождь. Птицы уже начали возвращаться с юга и весело распевали песни в пробуждающемся саду.
Бронвин остановилась у балюстрады и перегнулась вниз, чтобы посмотреть в пруд с рыбками. Затем она пошла дальше, наслаждаясь теплым прозрачным воздухом, красивым садом, древним дворцом. Она шла медленно, бездумно пропуская сквозь пальцы пряди волос.
Свадебный кортеж прибыл в горный город Кулди позавчера ночью после приятного путешествия из столицы Кевина Керней. Поездка длилась целый день и была очень веселой, несмотря на дождь. Затем был бал, а на это утро назначили охоту в честь молодоженов. Рано утром она и леди Маргарет осматривали сады и Бронвин показывала своей будущей свекрови все свои любимые местечки.
В Кулди у Бронвин было много памятных мест, так как она, Аларик, Кевин и Дункан провели здесь в детстве много счастливых лет. Леди Вера Мак Лейн, которая для Бронвин и ее брата была второй матерью, часто привозила детей Морганов и Мак Лейнов на лето в замок Кулди.
Бронвин вспомнила красивые аллеи в цветущем саду, таком веселом в это время года. Вспомнила лето, когда Аларик упал с дерева и сломал руку. Как стойко переносил боль ее восьмилетний брат! Она вспомнила тайные ходы в стенах замка, в которых она и мальчики играли в прятки. И тихую спокойную часовню, где была похоронена ее мать — Бронвин любила уединяться там, когда на душе было неспокойно.
Она никогда не видела свою мать. Леди Алиса де Корвин де Морган умерла через несколько недель после рождения дочери, пав жертвой молочной лихорадки, унесшей много жизней молодых матерей.
Аларик помнил ее — или только говорил, что помнил. Но в памяти Бронвин были только рассказы леди Веры об этой блестящей женщине, которая родила их. Ей было очень жалко, что она не знала эту прекрасную герцогиню.
Вспоминая о прошлом, Бронвин остановилась на террасе, а затем решительно зашагала к своим покоям. Было еще рано, и если она поторопится, то сможет посетить гробницу своей матери. Но в часовне еще холодно и сыро, так что надо взять с собой плащ.
Бронвин уже почти дошла до своих дверей, как вдруг споткнулась на террасе. Наклонившись, чтобы потереть ушибленную ногу, она вдруг совершенно неожиданно услышала женские голоса и поняла, что они доносились из ее покоев.
— Я не могу понять, почему ты так защищаешь ее? — сказала одна.
Бронвин узнала голос Агнессы. Она выпрямилась и осторожно подошла к двери, поняв, что говорят о ней.
Другая сказала:
— Конечно, она ведь не такая, как все мы.
— Она женщина, как и мы, — запротестовала третья.
Второй голос принадлежал леди Марте, а в третьей женщине можно было безошибочно узнать леди Элизабет, любимицу Бронвин.
— И если она любит его, а он ее, я не вижу в этом ничего.
— Ничего? — ахнула Агнесса. — Но она… она…
— Агнесса права, — ровным голосом сказала Марта. — Наследник герцогства Кассан должен жениться на ком-нибудь много выше, чем дочь…
— Чем дочь Дерини! — выкрикнула Агнесса.
— Она никогда не знала своей матери, — вмешалась леди Элизабет, — а ее отец был лордом. Она всего лишь наполовину Дерини.
— И этой половины с меня вполне достаточно, — резко сказала Марта. — Не говоря уже об ее ужасном братце!
— Она же не отвечает за брата, — сказала леди Элизабет спокойно, но с нажимом. — К тому же, в лорде Аларике нет ничего плохого, кроме его могущества. Но он же не виноват в своем происхождении, так же как и его сестра. А если вспомнить, кто сейчас правит Гвинедом…
— Мэри Элизабет, ты защищаешь его? — воскликнула Агнесса. — Это же граничит со святотатством!
— Это святотатство, — подтвердила Марта. — И не только, это государственная измена…
Бронвин услышала достаточно. Она повернулась и пошла вдоль террасы, спустилась вниз и направилась в дальний сад.
Что-то вроде этого должно было случиться. Могли пройти недели, даже месяцы, в течение которых никто не напоминал ей о темном пятне в ее происхождении. И затем она уже начинала думать, что все забыли о ее происхождении, что стали считать обычной женщиной, а не чем-то вроде ведьмы. Но обязательно что-то случалось и она снова начинала мучиться и терзаться. Кто-то напоминал ей о том, что она наполовину Дерини, и выворачивал всю правду так, что она становилась нечистой, безобразной. Почему люди так жестоки?
«Люди! — подумала она и горько улыбнулась. — Опять я говорю: Мы и Они. Так случается каждый раз, когда мне напоминают, что я — Дерини. Да ведь нет ничего плохого в том, что я Дерини, несмотря на то, что Церковь утверждает обратное. Как сказала Мэри Элизабет, никто не отвечает за обстоятельства своего рождения. А, кроме того, я же никогда не использовала свое могущество. Да, почти никогда».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
